Книга Про Тюрьму

27.07.2019
77 Comments

Ну почему свою первую книгу ты написала о тюрьме?!», — сказала дочь, увидев книгу напечатанной. — «Я же теперь даже знакомым тобой похвастаться не смогу! «А моя мама книгу выпустила!» — «А про что книга?» — «Про тюрьму!» С книгой о колонии связано много историй. Начну с самой невероятной.

Подборка художественных книг, персонажи которых оказались в тюрьме. Описание тюремного быта, эмоции героев и т. – Остров-тюрьма Первые впечатления Лазарет Каторжное кладбище Тюрьма Наряд Тюрьма ночью Раскомандировка Тюрьма кандальная Вольная тюрьма Мастерские Околоток Женская тюрьма Карцеры «Исправился» Два одессита Убийцы. Онлайн чтение книги Каторга. Преступники Женская тюрьма. Она невелика. Всего один «номер», человек на десять. Женщины ведь отбывают на Сахалине особую каторгу: их отдают в сожительницы поселенцам.

Едва книга об ИК-7 успела выйти, как о ней узнал тогдашний директор ФСИН Александр Реймер. В тот момент в России планировалось создание тюрем европейского типа. Чтобы отобрать учреждения для участия в этом эксперименте, директор ФСИН наезжал туда с внезапными проверками. В тот день он ехал с проверкой в Нижний и по пути неожиданно завернул в Пакино, чтобы своими глазами увидеть ИК-7. В результате пакинская «Семерка», одна из немногих, попала во всероссийский проект.

С этим событием связан еще один забавный факт. Моя книга заканчивалась фразой: «Недалёк тот день, когда сотрудники со всей России будут приезжать на экскурсии в Пакино — в особую колонию особого режима». Я написала это в августе 2010-го.

А уже в декабре началась перестройка ИК-7 в тюрьму европейского типа, и в нее повалили сотрудники других зон и журналисты. «Наванговала», как нынче модно говорить. Есть еще один повод для гордости. Всё новое, что появлялось в колонии в ходе эксперимента, первой всегда показывали мне – задолго до других журналистов. На стенах новых помещений краска не успевала высыхать, а меня уже приглашали туда на персональную экскурсию.

Этим начальник зоны выражал мне свое уважение за книгу об ИК-7, и я до сих пор этим страшно горжусь. Я не сотрудник пакинской зоны, но так прониклась ее судьбой за время написания книги, что радовалась всем этим успехам, как своим собственным. Превращение колонии особого режима в тюрьму европейского типа происходило на моих глазах. И когда настал момент писать об этом статью в главный журнал ФСИН России «Преступление и наказание», все согласились, что сделать это должна я.

«Вы больше нас в теме — лучше вас об этом всё равно никто не напишет», — сказали мне в пресслужбе управления. Статья об исправительной колонии в Пакино вышла в «ПиН» в апреле 2012 года. Я назвала её «Великолепная «Семёрка» — другого названия и быть не могло. Издание книги – отдельная эпопея. Это сейчас интернет завален предложениями об издании книг любым тиражом за 10 дней. Пять лет назад ничего такого еще не было.

А самое главное – я понятия не имела о том, как издать в России собственную книгу. Мои коллеги по газете, где я тогда работала, издавали свои мемуары в той же типографии, где печаталась газета. Качество печати там было непростительно низким, но коллег оно, видимо, устраивало — так им было проще и дешевле. Ну, и выглядели эти книги соответственно. А меня это не устраивало. Согласитесь: одно дело, когда человек кое-как публикует самиздатом свои дневниковые записи, как делали малаховские краеведы.

И совсем другое, когда речь идет об издании книги к юбилею такого необычного учреждения. Пришлось «изобретать велосипед». Благодаря знакомству с человеком из Министерства обороны, я нашла типографию, которая с высочайшим качеством печатала военные карты, поэтому качественно издать там книгу оказалось раз плюнуть. А заодно узнала о существовании Книжной палаты (мой «первый ребенок» достался мне дорого и не должен был оказаться «незаконнорожденным» — я просто обязана была его зарегистрировать). Каким-то чудом я смогла почти моментально получить ISBN, УДК, ББК (тогда на это уходил месяц). Терпеть не могу врать, но время поджимало, и на основной работе пришлось сказать, что все эти 3 дня я лечила зубы.

Зубы – это святое. Меня отпустили без звука. Я договорилась с хозяином типографии и провела 3 дня в компании стоматолога верстальщика.

Ничего личного: всё это время мы стремительно верстали книгу о тюрьме. В перерыве между версткой и печатью я успела несколько раз сгонять за 300 км в ИК-7 на озвучку уже отснятого фильма(!).

Так что, моей следующей книгой на полном серьезе могло стать пособие «Как успеть за 24 часа то, на что обычно уходят недели». Невероятное ощущение — смотреть, как печатается твоя первая книга. Правильно говорят: это как рождение ребенка. Мой первый ребенок оказался упакован в пачки по 20 книг общим весом 150 кг. На каждой пачке красовалась моя фамилия и название книги — «Красный день календаря в колонии особого режима». «Это я столько написала!» — вспомнилась мне героиня «Чумовой пятницы», когда я, тяжело дыша и отдуваясь, втащила последнюю пачку к себе на этаж и водрузила ее на вершину книжной пирамиды. Не спрашивайте меня, как, но я успела.

Когда в день юбилея я привезла книгу в колонию, как раз шла планерка, поэтому встречать меня с книгой вышли чуть ли не всем коллективом. Люди распаковывали пачки, брали книги в руки, восхищенно разглядывали и норовили утащить не один, а сразу несколько экземпляров. Каждый просил подписать ему книгу на память, и к концу дня шариковая ручка срослась с моей ладонью. Вы не представляете, как приятно делать дарственную надпись на своей первой книге, подбирая для каждого человека особые слова! Обычно в конце (или в начале) подобных книг пишут: консультант – полковник такой-то. В моей книге такой надписи нет. Книга писалась с одобрения начальства колонии на мой (и их) страх и риск.

Те, кто фактически были моими консультантами, прочитали книгу уже в готовом виде, и у них не возникло ни одного замечания. Помню, как в мы сидели кучкой в кабинете зама по работе с личным составом и читали рукопись книги. (Забавное название для пачки отпечатанных листов!). Ещё забавнее, что в моей рукописи мне не исправили ни строчки. Я часто сталкивалась с этим, когда работала с людьми в погонах: они проверяли мой первый материал – а про всё остальное говорили «публикуйте всё, что хотите – вы профи и мы вам полностью доверяем». Тем не менее, я не стала вписывать их фамилии, чтобы в случае провала у них была возможность всё свалить на меня – мол, это всё журналисты На днях в Пакино отметили очередной юбилей — ИК-7 исполнилось 75 лет, а ко мне продолжают обращаться самые разные люди с просьбой прислать им экземпляр моей книги.

Однажды звонили даже от имени одного из московских «авторитетов». К сожалению, печатных экземпляров книги у меня не осталось, поэтому пришлось разместить в интернете её электронную версию.

Чтобы попасть на сайт книги о тюрьме «Красный день календаря в колонии особого режима», надо всего лишь нажать на выделенное красным название книги. В продолжение рассказа о книге, в одной из следующих статей мы с вами отправимся на фото-экскурсию в ИК-7 в Пакино. Чтобы увидеть тюрьму изнутри, совсем не обязательно попадать в нее в реале.

Следите за нашими публикациями. © Текст и фото – Noory San.

'.Людей с этапа, подозреваемых в том, что они провозили деньги или иные ценности, кидали 'под загрузку' после распределения в какую-либо из 'пресскамер', где их избивали до полусмерти, забирали все вещи, которые были при них, и все более-менее ценное. Деньги обычно провозили в желудке: их запаивали в целлофановые гильзы и глотали. В 'пресскамерах' об этом знали. Людей, которых закидывали с этапа, 'лохмачи' привязывали к батарее, заставляли оправляться под контролем и держали до тех пор, пока не убеждались, что все деньги вышли. Золотые зубы или коронки вырывали изо рта или выбивали.

Все награбленное 'лохмачи' оставляли себе, а избитого и ограбленного заключенного. Передавали надзирателям.

Золото, деньги и другие ценности передавали оперу, закрепленному за данным корпусом. Этот опер снабжал 'лохмачей' чаем и куревом. Утаить что-либо от опера 'лохмачи' не могли, ибо 'опер' ('кум') периодически вызывал каждого в отдельности на беседу и узнавал все.' ('Завтра', N 4, 1997, 'Путь к свету', В. Податев.) Возможно существование и т.н.

'подпрессовывающих' камер, где создается, с целью воздействия на упрямца, невыносимая обстановка с все нарастающим давлением. Это потоньше, чем прямое выбивание, но тоже действует. Карцер - пониженное питание, холод (или жара), сырость и туберкулез в перспективе.

И надзиратели в карцерах особые: некоторые поливают пол водой, другие - самого зека. Лучше не попадать в карцер или в ШИЗО (в зоне); впрочем, лучше вообще не садиться в тюрьму. Однако, если попал приходится терпеть, ибо по-простому сократить какие-либо сроки представляется невозможным. Шконка в карцерах закрывается в стену и на замок до 23 часов (как и на армейской гауптвахте), лежать нельзя, сидеть сложно. Чтобы зеки не особенно рассиживались в дневное время, в одной южной тюрьме пол в карцере сделали так называемой 'шубой': такому проведению досуга позавидовали бы матерые йоги. На южных зонах морят в ШИЗО жарой, а на севере холодом. В сравнении с карцером и ШИЗО, ПКТ и 'пресскамерой' всевозможные 'лишения' кажутся со стороны детскими наказаниями.

Однако когда человека, отсидевшего половину срока (5-7 лет), неожиданно лишали первой же положенной посылки, это было для него тяжелейшим ударом даже более моральным, чем материальным. Среднее звено администрации (пупкари, рядовые 'кумовья', прапорщики) чувствует себя в местах лишения свободы вершителем судеб их 'непогрешимость' и Папе Римскому даст сто очков вперед. Один мой знакомый угодил в карцер только по той причине, что был из города С. А именно в этом городе получил по морде начальник оперчасти во время летнего отпуска.

Другого отправили по этапу в город В., на Дальний Восток, только потому, что фамилия его совпадала с названием города: 'кум' пошутил и бедолага трясся в 'столыпинском' вагоне долгих три месяца, прошел Крым и Рым многих пересылок, в том числе и беспредельную Новосибирскую. Противостоять беспределу 'администрации' можно лишь с помощью полного спокойствия во всем, при любом проявлении протеста: будь это законные жалобы и заявления или 'незаконные' глотания электродов. Тут зеку ничего не потребно, кроме собственной воли, хотя с Божьей помощью лучше обойтись без насилия над своими внутренними органами и больше давить на внутренние органы 'системы'. Несомненно, что 'Система' та же, что и десять пятнадцать лет назад. А двадцать лет назад начальник оперчасти одной из зон с гордой злобой говорил автору: 'Я сталинский сокол!'

РАЗДЕЛЕНИЕ: КАСТЫ, МАСТИ, РАЗРЯДЫ В местах лишения свободы заключенные делятся на несколько довольно замкнутых групп. Это блатные, мужики, козлы и неприкасаемые, парии тюрьмы и зоны петухи (гребни, пивни, шкварные, опущенные, обиженные), пернатые, кочеты и т.д.

Книга про тюрьму

Рассмотрим сначала весьма длинную историю происхождения этих каст. 'Мужики' Это самая многочисленная лагерная прослойка. 'Мужиками' живут в зоне и тюрьме как случайные люди ('бытовики'), так и преступники-профессионалы, не примкнувшие ни на воле, ни за решеткой к какой-либо преступной группировке. 'Мужики' тянут срок, вкалывая до седьмого пота, но при случае не упустят возможности обхитрить начальство с его невыполнимым планом и бригадира с его приписками ('туфтой'). Еще совсем недавно зоны с промпроизводством выдавали 'нагора' всевозможную продукцию в неимоверных количествах: от детских пластмассовых игрушек до телевизоров. Игрушки быстро ломались, телевизоры не показывали, на 'лесных командировках' после зеков оставались многие гектары двухметровых пеньков. Однако результат был, была и прибыль.

Ибо любые потери перекрывались сверхнормой. Мой знакомый С.

Рассказывал, как пытался выполнить норму: накрутить нужное количество матрасных пружин. Без перекуров и обеденного перерыва, на суперскоростях накручивал С. Проклятые пружины; уже скомандовали съем с работы; в последнюю секунду, подгоняемый матюками прапорщика С. Всетаки последний виток накрутил и выспорил пачку чая. В нерабочее время 'мужик' живет обычной жизнью каторжанина: отоваривается в ларьке, ремонтирует износившуюся обувь и одежду, ходит в баню.

Развлекается: играет в карты, если есть на что; в нарды, в домино и в шахматы. Большинство потребляет чифир: по кругу, по два глоточка, в компании кентовземляков. 'Мужик' не сотрудничает с начальством, не участвует в разборках блатных. Однако есть и среди 'мужицкого сословия' личности, влияние которых на дела зоны весьма и весьма велико, а слово имеет 'блатной' вес. Но по зоновской жизни, 'мужик' - пахарь. Это, если так можно выразиться, фундамент зоны.

Гегемон, одним словом. Блатная 'надстройка' Это не всегда и не везде многочисленная, но обязательно самая влиятельная 'группа граждан' в тюрьме и в зоне, состоящая обычно из профессионалов преступного мира и просто 'романтиков с большой дороги', принявших 'бродяжью' (ничего общего с бомжами!) веру как единственно возможный способ существования. На вершине 'блатного мира' - 'воры в законе', представляющие собой закрытый от постороннего взгляда 'орден' с многочисленными тайнами и ритуалами. Вор в законе чаще всего и не крадет ничего, а лишь дергает нити и нажимает кнопки и рычаги блатного, преступного мира. Ситуация: в зоне нет вора: 'смотрящий'-положенец из блатных по той или иной причине отпускает вожжи; уменьшается пайка; растет трудовая норма, беспредельничает низовой 'блатколлектив'. 'Мужики' ропщут: скорей бы вор такой-то приехал. Наконец дождались: вор прибыл этапом, вошел в зону.

Начинается наведение порядка: повар брошен в котел с кипятком (выжил, сучара!), держатель общака, разбазаривший святые деньги, 'сломился' в ШИЗО или в ПКТ; буграм (бригадирам) строго указано; 'смотрящий' получил по ушам (снят с должности, лишен прав), 'козлы' в страхе; 'мужикам' некоторое облегчение, по справедливости. В общем, небольшое наведение порядка. Не всегда так бывает, но в идеале должно быть.

Ибо, по понятиям, главные обязанности вора в законе или 'смотрящего' в зоне забота о стабильном, бесконфликтном и относительно сытом существовании зеков, недопущение превращения 'нормальной' зоны в 'красную' с административным и 'козлячьим' беспределом. Воры и 'авторитетные блатные' месяцами чалятся в ШИЗО, в ПКТ, едут с добавочным сроком в 'крытую' ради воровских идеалов и тюремно-лагерных догматов. Все, кто вступает в конфликтные отношения с администрацией на основе 'понятий', называются 'отрицаловкой'. Унизительно носить на робе бирку с фамилией (ныне отменены) - конфликт; отказываешься выполнять невыполнимую норму - конфликт; не хочешь делать зарядку - конфликт.

А конфликты заканчиваются ШИЗО и последующим давлением оперчасти. Отрицаловка - не обязательно блатные, это могут быть и 'мужики'.

Иерархическая лестница блатного мира такова: воры в законе, авторитеты, 'смотрящие', 'блаткомитет' из особо приближенных, рядовые 'бойцы', 'боксеры', 'гладиаторы', 'торпеды' и т.д. 'Козлятник' Завхозы, библиотекари, фотографы, повара и вообще любая упитанная обслуга - это 'козлы'. Они носят 'косяки' (красные повязки или нашивки СПП, СВП, СК, КВР. 'Козлы' актив зоны.

Они 'твердо встали на путь исправления', хотя какой может быть путь исправления, если есть 'козлы' с пятьюшестью 'ходками' на строгий режим? И всякий раз 'козел' вновь 'козел'. Ясно, что 'козлы' пользуются в зоне всевозможными поблажками, а человек слаб. Многие вступают на скользкий козлячий путь из слабости духа, нежелания общаться с уголовниками. Другим хочется быть сытыми, меньше работать что-нибудь убирать, подметать, чистить (говно, например).

Книга Про Тюрьму Читать

Еще одни - запуганы оперчастью. В некоторых зонах, так называемых 'вязаных' (все говорят о Саратове) вновь прибывшим зекам выдавали телогрейки с уже нашитыми 'косяками'. Не надел - отрицаловка, марш в ШИЗО! И так могло продолжаться длительное время, до полной победы зека или оперчасти. Из 'козлов' в 'мужики' дороги нет. И из блатных можно к мужикам вернуться, а ниже 'козлов' - только 'петухи', неприкасаемые Неприкасаемые К этой 'теме' со всех сторон повышенный интерес.

Неприкасаемые это 'петухи', то есть настоящие или 'опущенные' в ходе отсидки педерасты, 'сексуальное меньшинство'. В условиях свободы педерастия и гомосексуализм получили весьма широкое распространение. Они не прячутся нынче и не скрывают свои 'убеждения'; более того, среди них есть весьма 'уважаемые' и известные люди.

Его объем составлял 2.4 литра. А расход топлива на скорости 90 км/час достигал в смешанном цикле 16 литров. Работал он на бензине марки А-76 и мог разогнать 2-тонный автомобиль до 120 километров в час, причем разгон до сотни занимал 39 секунд. Это был карбюраторный агрегат 451М. Максимальная мощность составляла 75. Уаз 469 фото тюнинг.

Книга Про Тюрьму

Книга про тюрьму читать

Книги Про Тюрьму Fb2

Кто их уважает это другой вопрос.